Мир Слэша и яоя

Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.

Мне нравится путешествовать на поезде. Машину мне пока рано водить, самолёты – слишком быстро и скучно, хоть и видишь всю подноготную неба, лошадь сейчас нигде не достанешь, а русские автобусы предназначены для перевоза скота на убой, а не разного рода путешественников в дальние края…
Но я бы сама собой не была, если бы предпочитала поезд только из-за каких-то материальных преимуществ сего транспорта. О нет. Не знаю, чем прельщает других длинная, неповоротливая конструкция из металла. Но я – натура сложная, раздираемая абстрактными понятиями ″хорошо″, ″плохо″ и ″никак″. Я люблю поезда из-за пейзажа за окном и бурных воспоминаний юношеских лет.
Поэтому сейчас я стою в тамбуре, разглядывая проносящиеся за окном прекрасные зеленые горы и долины, наблюдая, как постепенно темнеет небо, и на нем крупной солью высыпают звезды.
Где-то через час я вернулась из тамбура в купе. Мои попутчики благополучно спали. Я никогда не могла спать ночью в поездах. В детстве казалось, что есть что-то таинственное в таком нереальном времени суток: я всегда глазела в окно, ожидая одинокий фонарь на полустанке и вспоминая книгу «Хроники Нарнии». В подростковом возрасте я знала, что ночь раскрывает карты – все те непотребства, которые умело маскирует день – именно ночью можно было напиться до потери пульса или целоваться с малоизвестным симпатичным пареньком в тамбуре. Сейчас же я только хмурюсь и отгоняю своих демонов из прошлого, которые норовят выглянуть с чердака души и затащить в прошлое. Мне вдруг хочется заскулить, захныкать, вообще как-то пожаловаться. Вслух и громко. Не на что-то конкретное. Вообще на жизнь.

Ты мудрый, Ты не скажешь строго:
- "Терпи, еще не кончен срок".
Ты сам мне подал - слишком много!
Я жажду сразу - всех дорог!

Я еду на море. Я очень люблю море. Вставать в шесть, идти на пустой пляж, потом – на конные прогулки… На этот раз, правда, я еду через какой-то Усть-Пердыщенск. Только лишь для того, чтобы встретиться с подругой по переписке. Занятно, не правда ли?
Я лежу на нижней полке - прямо, как ненужная статуэтка или книга, - слушая мерное похрапывание двух непонятных мужчин. Рукой я слегка прикрыла уставшие глаза. Не помню, когда началась моя бессонница, знаю только, что с ей невозможно бороться. Надо только ждать, пока сам заснёшь, и предаваться меланхолии.
А вот и станция. Та самая. Я всё равно лежу. А что? Вдруг, я сплю? Заходят два человека: девушка и её отец. Быстрые, смазанные прощания, и мужчина уходит. Я наблюдаю, как Кэйт пытается совладать с матрацем. Она невысокая – ей неудобно. Я встаю. Кэйт сначала ничего не понимает, потом резко обнимает меня, утыкается носом в волосы – от них уже пахнет каким-то специфическим поездным запахом. Но ей всё равно. А от неё пахнет яблоками и ирисами. Наконец, я осторожно отлепляю её от себя и достаю матрац. Мне легко – я длинная.

Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
и амазонкой мчаться в бой;

Теперь я точно не усну. Слушаю, как Кэйт мерно дышит у себя на второй полке и думаю, что сейчас она свалится. Это неприятно. Падать со второй полки – всегда неприятно. Бьёшься головой о стол.
- Эстер? – Она проснулась. Голос чуть сипловатый. Она откашливается.
- Ммм?
- Я спущусь к тебе?
- Мхм. – Утвердительно. Конечно, пусть спускается. Она легко спрыгивает на пол, берёт свою подушку и протягивает мне. Я сооружаю из двух непотребств одно - почти как спинка у дивана и облокачиваюсь. Спускаю одну ногу на пол, чтобы Кэйт могла устроиться у меня между ног. Она садится и кладёт голову мне на плечо. Она теперь тоже пахнет поездом.
- Я так хотела тебя увидеть… - Её голос едва слышен, но я различаю.
- Ну что? Разочаровалась?
- Дурочка!
- Действительно, сейчас же ночь… тебе меня не видно. – Она смеётся. Я целую её шею, она поворачивается и перехватывает мои губы.

Гадать по звездам в черной башне,
Вести детей вперед, сквозь тень...
Чтоб был легендой - день вчерашний,
Чтоб был безумьем - каждый день!

Мы приезжаем в шесть утра. Поезд, как всегда, опоздал на полтора часа. На вокзале нас встречает толпа таксистов, бабулек, готовых сдать комнаты, и провожающих-встречающих. Жалкое зрелище. Я везу свой чемодан на колёсиках и несу сумку Кэйт. Сколько было истерик. Но всё справедливо. Я несу от вокзала, а она – до квартиры. Мы покупаем билеты на небольшой автобус до Симеиза. Люблю этот городок. Правда, было много проблем с таможней. Но что поделаешь?
Мы доехали довольно быстро. На автовокзале нас встречает толпа бабулек, женщин и мужчин. В общем, арендодателей. Наконец, мы выбираем небольшой домик. В два этажа. Но, что интересно, первый этаж – ниже уровня земли. В общем, переделан из подвала. Зато так красиво… Белый домик, к нему – ступеньки и дорожка из белых кирпичей, в своеобразном внутреннем дворике стоит плетёный стол и пара стульев. На втором этаже – балкончик с креслами. Красота…
Мы расплатились с хозяйкой и, как только она ушла, повалились спать. Что было весьма проблематично. Во всём доме была только одна вменяемая спальная поверхность – двуспальная кровать. Учитывая специфику наших общений в письмах, было сложно.

Я легла с краю и отвернулась от Кэйт.
- Эстер…
- Ммм?
- Повернись ко мне. – Я повернулась. И попала под сокрушительный шквал поцелуев. Только богам известна моя выдержка, но она полетела к чертям. Я отвечала с той же страстью, что и Кэйт. Наконец, она отстранилась. – Как я об этом мечтала!
- А я мечтала о тебе.
Я обняла её и перевернула так, чтобы оказаться сверху. Не получив отпора, я начала проводить кампанию по захвату территорий.
Шея. Пахнет какими-то пряностями и дорогой. Шикарный запах. А вкус ещё шикарнее. Такой терпкий и правильный. Я люблю целовать шею. Наверное, потому что сама люблю, когда мне её целуют. Кэйт начала постанывать, а я – спускаться.
Смешная растянутая футболка с кроликом мне мешает. В топку её. Точнее, на пол.
Занимается рассвет. В тусклом свете новорожденного солнца Кэйт прекрасна. Подобно Авроре. Я отрываюсь от созерцания, когда она начинает слегка ежиться от смущения. Я знаю – мой взгляд доставляет дискомфорт, но что поделать…
Её грудь очень мягкая. Гораздо нежнее и больше моей. Я вообще-то кожа да кости… А она вся такая очаровательная.
Я поспешно прокладываю дорожку из поцелуев от ключиц к груди, ловлю губами правый сосок, а пальцами – левый.
- Эстер… - Кэйт начинает теребить лямки моей шёлковой кружевной сорочки. Я не поддаюсь. Сегодня – всё для неё.

Люблю и крест, и шелк, и каски,
Моя душа мгновений след...
Ты дал мне детство - лучше сказки
И дай мне смерть - в семнадцать лет!

Она засыпает быстро. Сказывается дорога и пережитые впечатления. Простыни слегка запачкались кровью. Я вздыхаю и иду на балкон. Уже совсем рассвело. Жители небольшого городка спешат по своим делам. Я достаю длинную тонкую сигарету со вкусом вишни и прикуриваю. Внизу какой-то парниша присвистнул, глядя на меня. «Пошёл на хуй…»
Смотрю на ярко-розовое небо. Ненавижу этот цвет. Что ж, вчера был мой день рождения, и, слава богам, Кэйт про него забыла.
Обидно: мне уже восемнадцать, а я всё живу…
- А я помню… - Кэйт подходит сзади и обнимает меня.